6. Альтернативы культурологии и когнитологии

В истории духовной жизни случаются события, которые на столетия вперед определяют логику обсуждения ключевых проблем бытия человека в мире.

Таким событием можно считать дискуссию, которая развернулась между Эрнстом Кассирером и Мартином Хайдеггером в 1929 г. в Давосе на философской конференции. Дискуссия переросла в серьезную философскую конфронтацию, выявившую принципиальную противоположность подходов Эрнста Кассирера и Мартина Хайдеггера к пониманию сущности человека.

Кассирер, следуя Марбургской школе неокантианства, рассматривал основную тенденцию эволюции цивилизации как прогресс от мифа к логосу, нашедший свое воплощение в Просвещении, изменившем характер массового сознания и создавшем духовные условия для ведущей роли научного знания в жизни современного общества.

Позиция Эрнеста Кассирера была характерна в том отношении,что утверждала символическую сущность человека. И эта позиция соответствовала априоризму кантианской философии. Процесс создания внутреннего мира человека, использующего для этого материалы опыта и априорные возможности рассудка, превращает человека в созидающий центр того мира, который находит свою реализацию в практических формах строительства, производства и культуры. Это означает, что человек является центром цивилизационного мироздания, которое он сам и создает, используя для этого свои интеллектуальные и физические силы. Философские концепции, объясняющие этот исторический процесс, и являются теми навигационными системами, которые формируют понимание смысла творчества, его стратегию и траектории образов жизни. Можно представить себе виртуальную бесконечность этого цивилизационного процесса. В каждый данный момент исторического творчества человек овладевает бесконечностью, и в этом овладении заключается разгадка тайны бессмертия.

Мысль Кассирера развивалась в русле, которое формировалось философской мыслью со времен Сократа. Мартин Хайдеггер противопоставил структурирующей роли рассудка в отношении опыта и объективности символических форм фундаментальную онтологию, идеи которой были развиты в известной работе «Бытие и время» (1927).

По мысли Хайдеггера, фундаментальной проблемой человека является неизбежность столкновения с реальностью НИЧТО. Подлинная сущность человека выражается не в его повседневном бытии, не в заботах, связанных с его работой и развлечениями, опасениями и радостями жизни, карьерными успехами и неудачами, а в самореализации перед лицом НИЧТО. Как человек овладевает деструктивной сущностью НИЧТО, таков он и есть в собственной глубинной сущности. Здесь проявляется то, что скрыто и должно проявиться именно в экстремальной ситуации. Значит ли это, что сам человек может не знать свою подлинную сущность? Это не так, это не фрейдовское подсознательное, связанное со скрытыми сексуальными интенциями человека. Это – глубинная сущность, о которой человек узнает по некоторым странным совпадениям и знание о которой он несет через
всю свою жизнь. Это – знак универсальной сингулярности, которая не выявляется логическими рассуждениями или лежащими на поверхности сходствами и различиями людей.

Постановка проблемы, как она проявилась в столкновении Кассирера и Хайдеггера, обнаружила ту истину, что навигация в ее человеческом понимании в своих исходных принципах – это не проблемы политической экономии, политологии, социологии или психологии. Можно было бы сказать, что это – проблема модификации метафизики. В силу того что метафизика была подвергнута философской деструкции, более корректно говорить о культурологии и когнитологии как о дисциплинах, отвечающих специфике предмета.

На самом деле строительство человеческого мироздания, созидание мира, находящегося в гармонии с человеком, – это проблема культурологии как науки – науки, основания которой заложил Э. Кассирер, создав трехтомный труд «Философия символических
форм»14.

Связь бытия человека с Бытием, как бытием универсума, выраженная в хайдеггеровской концепции Dasein, – это предмет исследования когнитологии.

Позиция Хайдеггера потенциально заключает в себе две возможности. Если Бытие совпадает с открытостью, т. е. бесконечностью возможностей, то человек в принципе, не постигая сущности Бытия,постигает лишь бытие Dasein, т. е. то, что дано здесь и теперь, открывая для себя, как в калейдоскопе, все новые и новые конфигурации жизни. Это – дело опыта жизни. Если Бытие – это определенная сущность, то тогда истина Dasein может быть обнаружена только в контексте истины Бытия, а не отдельных форм бывания, эмпирически сопровождающих повседневную жизнь человека. Каким образом Мартин Хайдеггер объяснил свою позицию?

В 1962 г. в Нью-Йорке издательство «Рэндом Хаус» выпустило 4-томную антологию «Философия в двадцатом веке» в шести частях.

В третьем томе на английском языке была опубликована работа Мартина Хайдеггера «Путь назад к основанию метафизики», которую для публикации отобрал сам Мартин Хайдеггер и которой он придавал особо важное значение15. Дело в том, что в этой публикации в ясной
форме ставилась проблема предела знания – terminus a quo.

В 1929 г. Хайдеггер опубликовал свою лекцию «Что такое метафизика?», к которой в 1943 г. было добавлено 9-страничное послесловие.

В 1949 г. к пятому изданию Хайдеггер добавил 15-страничное введение. Введение представляло собой самостоятельный очерк. Именно его и отобрал Хайдеггер для публикации в американской антологии.

Характерно, что свой очерк Хайдеггер начинает со ссылки на известное обращение Декарта к Пико, который перевел работу Декарта «Принципы философии» на французский язык.

Декарт писал: «Итак, в целом философия подобна дереву: ее корни составляет метафизика, ствол образует физика, и ветви, которые отходят от ствола, – это все остальные науки». Хайдеггер ставит вопрос: «Из какой почвы корни – а через них и все дерево – получают свои питательные соки и силу… что образует базис и элемент метафизики… Что такое сама метафизика в своей основе?»16.

Ответ Хайдеггера на этот фундаментальный вопрос на первый взгляд кажется «мимоговорением», т. е. не ответом, а риторикой. На самом деле он утверждает, что метафизика мыслит о видении форм бытия в свете Бытия. И как бы ни интерпретировали формы бытия – или как проявление духа в условиях моды на спиритуализм, или как материи и силы в условиях моды на материализм, как становления и жизни, как идеи, воли, субстанции, субъекта или энергии, или как вечного повторения тех же самых событий, – каждый раз различные формы бытия как общности бытия являются нам в свете Бытия. Как только метафизика мыслит формами бытия, Бытие начинает «просвечиваться», приходит в состояние открытости. Но на самом ли деле и как Бытие проявляет себя в метафизике, остается темным17.

Бытие в своей открывающейся сущности, т. е. в истине может быть названо почвой, в которой метафизика, как корень древа философии, сохраняется и из которой она получает питание. Но поскольку метафизика обращена к эмпирически данным формам бытия, она не следует Бытию как Бытию. Древо философии вырастает на почве, в которой коренится метафизика. Почва является почвой для корней, и в этой почве корни «забывают» себя ради древа.

Философия же всегда покидает свою почву посредством метафизики.
И вместе с тем никогда не избегает своей почвы. Если мыслитель пытается воспроизвести истину Бытия, его мышление в известном смысле покидает метафизику. Такое мышление возвращается к основанию метафизики. Но это основание есть нечто невысказанное, которому соответствует сущность метафизики, но эта сущность есть нечто другое, а не метафизика.

Согласно Хайдеггеру, воспроизведение истины Бытия не может удовлетворяться просто метафизикой; но оно и не выступает против метафизики. Оно не рвет корней философии. Метафизика остается базисом философии. Вместе с тем, когда мы мыслим истину Бытия, метафизика оказывается «преодоленной». Но это «преодоление» метафизики не уничтожает метафизику. Поскольку человек остается животным разумным, он также является животным метафизическим.

Хайдеггер утверждает, что его фундаментальный труд «Бытие и время» как раз и проложил путь к подготовке «преодоления» метафизики в вышесказанном смысле этого слова, к трансформации метафизики, а вместе с тем и к изменению природы человека, поскольку
метафизика, согласно Канту, принадлежит человеческой природе.

Таким образом, в новом мышлении, постигающем Истину Бытия,Хайдеггер и видел реальный путь трансформации природы человека для приобщения его к подлинности Бытия. Но какой должна быть эта трансформация? Ответить на этот вопрос невозможно, если не открыть Истину Бытия. Это открытие зависит не только от нашего мышления, но и от того, как само Бытие поражает наше мышление.

Хайдеггер подчеркивает, что он не претендует на то, чтобы определить некое неколебимое основание философии, которое может превратить ее в абсолютную науку.

Проблема состоит в другом, а именно: может ли Бытие само по себе своей уникальной истинностью включиться в человеческую натуру; или же метафизика способна и дальше предотвращать такое включение истины Бытия в человека?

Метафизика оперирует априорной концепцией Бытия. Она говорит о Бытии постоянно, но не позволяет говорить самому Бытию,воспроизводить себя в своей истине. В силу этого репрезентативное мышление метафизики никогда не постигает природы истины. Истина Бытия оставалась сокрытой для метафизики в ее длинной истории от Анаксимандра до Ницше. Метафизика, считает Хайдеггер, всегда ошибочно смешивала вопросы эмпирических форм бытия с вопросом о сущности Бытия. Это не простая ошибка или беззаботность в средствах выражения. Постоянство такого смешения говорит о том, что метафизическая постановка вопроса о Бытии погружает нас в крайнюю ошибку. Таков радикальный вывод Хайдеггера.

Поскольку метафизика в своей истории определяла типы философского мышления в разные исторические эпохи, их высокий цивилизационный смысл в качестве альтернатив рационального мышления эпохи античности, однозначности истины жизни в эпоху теологического мышления, свободы человеческого разума в эпоху Просвещения и в Новое время, то все эти духовные эпохи следует считать погруженными в ошибку. Следовательно, то, что играло роль навигации для цивилизации, полагается фундаментальной ошибкой.

Вывод об ошибочности великой духовной истории человечества представляется приговором для самого этого вывода. Вместе с тем вопрошание Хайдеггера о возможности того, чтобы вся эпоха модерна характеризовалась забвением истины Бытия, с чем связаны не только злоключения нашего времени, но еще более сложные проблемы в будущем, не может не привлечь внимание мыслителя, который, вспомнив об истине Бытия, начинает испытывать подлинный ужас в связи с его забвением. Но возможно ли познание подлинной сущности,а точнее – истины Бытия? Если такое познание возможно, то тем самым открывается и путь к истине жизни. Хайдеггер предлагает свое решение этой ключевой проблемы. Он выдвигает тезис, согласно которому «сущность» бытия здесь (Dasein) заключается в его существовании (Das «Wesen» des Daseins liegt in seiner Existenz). В языке метафизики слово «экзистенция» является синонимом слов «бытие здесь»: оба относятся к реальности всего, что реально, – от Бога до песчинки. Между тем в книге «Бытие и время» слово «экзистенция» относится исключительно к характеристике бытия человека. Оно обозначает способ Бытия как специфичного Бытия тех существ, которые остаются открытыми к открытости Бытия, в котором они находятся. Это нахождение выражается посредством «заботы». И эта «забота» испытывается адекватно в своей экстатической сущности. Сущность этого экстаза и должна быть схвачена мыслью. Необходимо одновременно мыслить состояние открытости к Бытию, состояние заботы об истине бытия и страха перед самым крайним (бытием в направлении к смерти). Это целостное сознание, взятое в его единстве, и составляет полную сущность экзистенции.

Хайдеггер видит в человеке исключительное бытие – бытие, которое существует. Скалы есть, но они не существуют, деревья есть, но они не существуют, лошади есть, но они не существуют, Бог есть, но он не существует. «Только человек существует»18.

Сознание своей целостности предполагает экстатически понятое существование как сущность человека. Метафизика с ее спекулятивным рационализмом чужда ему. Метафизическое мышление понимает человеческую самость в терминах субстанции или, что то же самое, – в терминах субъекта. Именно поэтому первый путь, ведущий от метафизики к экстатической экзистенциальной природе человека,должен преодолеть метафизическую концепцию самости человека.

Скрытое основание всякой метафизики – это истина Бытия. Соответственно, утверждает Хайдеггер, исследование в книге «Бытие и Время» отправной точки, ведущей назад, к основанию метафизики,не могло называться «Существование и Время» или «Сознание и Время», но именно «Бытие и Время». Оно не должно толковаться как параллель привычного противопоставления Бытия и Становления, Бытия и Видимости, Бытия и Мышления или Бытия и Должного. В этом случае Бытие получало бы ограниченное толкование: как будто бы Становление, Видимость, Мышление и Долженствование не принадлежат Бытию.

В «Бытии и Времени» Бытие не есть что-то другое, нежели Время.
«Время» есть первое имя истины Бытия, и эта истина есть присутствие Бытия в настоящем и таким образом само Бытие.

Нельзя не видеть, что в итоге возникает скрытое противоречие во всей концепции Хайдеггера. С одной стороны, он придает человеку исключительность, отличающую его бытие от бытия скалы, лошади и Бога, а с другой – наделяет Бытие всеми человеческими качествами.

Эксклюзивность человека в экстатической форме сознания, как ее представляет Хайдеггер, на самом деле обнаруживает аналогию с концепцией первого и высокого порядков мысли, которые выносят рефлективные формы сознания за пределы мозга человека.

Вместе с тем тот факт, что Хайдеггер открывает экстатический характер постижения человеком истины своего бытия, оказывается пророческим, если иметь в виду тенденции формирования и развития массовой культуры, стремления к реализации себя в экстремальных ситуациях. В этом контексте правомерно говорить о когнитивном стиле современной массовой культуры.

Таким образом, в определении исходных истин жизни оформились две позиции. Антропоцентрическая позиция Кассирера, где основание исходной истины заключено в самом человеке, и позиция Хайдеггера, где определяется скрытая истина Бытия, которая открывается через Dasein, специфическую субъект-объектную реальность.

Это – позиция преодоления метафизики, пересмотра истории философии, возвращения к досократикам. Теоретическая мысль не дает однозначных ответов на вопрос об истине бытия.

Но если однозначных ответов нет, то это не значит, что вопросы должны исчезнуть. Коль скоро они не исчезают, то возникают многообразные любительские формы навигации, которые и становятся структурообразующими факторами массовой культуры. Это и есть духовное лицо ХХ и исходного рубежа ХХI в. Оно-то и представляется эквивалентом современной мудрости жизни, определяя примитивизацию и вульгаризацию общественного сознания.

Эти процессы вступали в очевидное противоречие с оптимистическими прогнозами вождей Просвещения; они считали, что ХХ век будет веком торжества Разума. Однако уже первые десятилетия ХХ в. стали основанием заявлений о «разрушении» Разума.

Истоки «разрушения» Разума и возможные пути противодействия этому процессу стали проблемой новой дисциплины – философской антропологии. В своей методологической сущности философская антропология – это когнитология, исследующая природу и своеобразие внутреннего мира человека.